Воспоминания дочери

Тарас Шевченко и папа

Аманниязов Курбан Непесович, 1957 год, Форт Шевченко

Я летела прощаться с папой. Промежуток между двумя самолетами был большой, чтобы держать себя в руках, я достала из сумки давно заброшенную туда книгу. Оказалось «Повести» Константина Паустовского. Открыла её наугад и прочла «Тарас Шевченко». Принялась машинально читать и вдруг поразилась, как много связывало моего папу с этим именем. Вспомнила, как папа всегда собирал сведения о Тарасе Шевченко, разыскивал материалы, связанные с его пребыванием на Мангышлаке, посвятил ему много статей. Все свое детство он провел, в городе, названном в честь великого кобзаря — Форт-Шевченко, там он учился и закончил школу. Тарас Шевченко прошел путь от маленького пастушонка в украинской деревне до художника и поэта, прославившегося на всю Россию. Мой папа тоже в детстве пас скот, продавал молоко на базаре. С раннего возраста на его плечи легла забота о бабушке и маме, оставшихся без мужской опоры в годы войны. Он даже однажды не успел прийти на экзамен, так как выпасал скот далеко от поселка. Но годы спустя из мальчонки из маленького казахского селения вышел большой ученый, академик, который объехал все горы и многие города Советского Союза, выступал на конференциях разных стран. Великий украинский поэт семь лет провел на полуострове Мангышлак, для него это было томительное место ссылки, место настоящей каторги, иссохшийся от солнца, надрывающий сердце край. Для моего папы не было земли краше, чем этот полуостров, похожий с высоты самолета, как говорил он, на профиль девушки.. Несмотря на все высоты, достигнутые в научной деятельности, в душе он оставался простым, преданным своей малой родине сыном. Он никогда не думал о карьере, давали ли ему высокий пост или отнимали, это для него было не главное. Главное для него было дело. Идеи, которые приходили ему в голову, он пробивал методично, сколько бы ни понадобилось на это времени, не боясь авторитетов, не обращая внимания на слухи и на подножки.

Курбан Непесович Аманниязов на выезде со студентами

Где бы он ни был, он неизменно возвращался реально и мысленно в Мангышлак. Он долгие годы жил в столице Туркменистана, где родились все мы. Он был постоянно в разъездах по республике и по всему Советскому Союзу. Но ни одно лето не проходило без того, чтобы он после отпуска не залетел на Мангистау. И когда в 1995 году его позвали преподавать в Актау, он согласился с радостью, правда, надеялся, что ему удастся работать одновременно и в Ашхабаде. В родном Форту-Шевченко, да и в Актау его встретили как долгожданного сына. Папа объездил сам весь Мангышлак, возил по полуострову студентов на геологическую практику, подготовил учебники и научные труды о Мангистау, и написал книги на свои любимые темы – об истории края и о людях, исследовавших эту землю в разное время. В родном городе гордились им и присвоили папе звание почетного гражданина города Форт-Шевченко. Он гордился этим не меньше, чем всеми своими высокими наградами.

История одной карты

К сожалению, в детстве я не интересовалась географией, не лезли мне в голову названия дальних стран. Папа расстраивался: «Ну, как ты не можешь это запомнить? – спрашивал он сердито, стоя перед картой мира,- разве это неинтересно?!». «Если б я там была, я б запомнила,» — отшучивалась я. Единственно, чем меня зацепил тогда папа, это когда он неожиданно стал рассказывать об охране окружающей среды. В то время слово «экология» еще не вошло в русский язык. Впервые я услышала от папы вместо принятых тогда бравурных утверждений о покорении человеком пустынь и об извлечении полезных ископаемых о том, что Землю нужно беречь, и о том, что человек уже начал рубить сук, на котором сидит. Папа в то время читал лекции студентам о геологии и одним из первых ввел в Туркменском университете курс об охране окружающей среды.

4-ый международный конгресс по Стратиграфии и геологии Юрского периода, 1994 год, Аргентина

Много лет спустя он взял меня с собой в одну экспедицию. Со стороны, думаю, это была весьма странная экспедиция. Папа раздобыл полевой грузовик с водителем, к нему присоединился его студент из Туркменского политехнического института невероятно скромный, молчаливый худенький парень Довлет и я. Теперь я понимаю, что папе было все равно, сколько с ним едет людей – целый отряд или два непрофессионала, он был обеспокоен ситуацией на Каспии и хотел понять, что с ним происходит. Это было летом 1992 г., сразу после распада Союза. Уровень Каспийского моря стал подниматься и затапливать восточное побережье, целые жилые кварталы прибрежных городов, пляжные зоны уходили под воду, газопроводные трубы, коммуникационные линии частями проглатывались водой, полуостров Челекен на глазах у людей превращался в остров, угрожающая ситуация складывалась для нефтяных месторождениях, которые разрабатывались вдоль всех берегов Каспия. Местные власти пытались спасать ситуацию, привозя бетонные плиты и другие ограждения, но это не останавливало море. Сведения о том, что творится на самом деле, слабо доходили до Ашхабада. Казалось, это мало волновало кого-то в столице, и жители городов и сел, расположенных у морских берегов, должны были решать сами эти проблемы. Ситуация повсюду после распада Союза была весьма и весьма сложной, закрывались заводы, фабрики, научные учреждения, каждый остался один на один со своими проблемами. И для большинства людей материальные проблемы были первостепенными.

Папу это будто не касалось, он переживал за Каспий. Так он симпровизировал во время летнего отпуска эту экспедицию. Надо сказать, что перед ним легко открывались все двери. Везде, где мы находили геологов, газовиков, нефтяников, папу знали и с большим энтузиазмом старались помочь всем, чем могли. Наверное, им редко в тот момент приходилось встречать людей из столицы, которые не были равнодушны к их судьбе и хоть как-то пытались разгадать загадку разбушевавшегося Каспия. Нас поражала самоотверженность тех людей. Многие метеорологические станции у берегов были под угрозой наводнения, некоторые уходили полностью или частично под воду. Но специалисты на свой страх и риск не прекращали измерять уровень моря на своем участке. Результаты они тщательно записывали в свои огромные лоции. Только они не знали, что им с этим делать. Раньше все сведения они отсылали в Москву или в Баку, а теперь это были другие независимые государства, в Ашхабаде на тот момент еще не было службы, куда можно было отправлять ежедневно эти данные, чтоб кто-то их объединял и анализировал. Они с радостью давали эти лоции нашей экспедиции, мы переписывали все замеры. Но папа переживал, что на местах не сохранялись многолетние сведения для сравнения и анализа современной ситуации. Он посылал запросы в Баку и Москву, но оттуда не было ответа. Тогда у него начала созревать идея обращения ко всем главам прикаспийских стран.

Мы жили в каких-то общежитиях буровиков. Иногда нас приглашали в гости домой, чтоб нас подкормить. В то время был дефицит продуктов, особенно в селах. Еще в Ашхабаде папа захватил с собой ящик водки. И мы обменивали у рыбаков бутылку водки на двадцатикилограммового осетра. Довлет был родом из поселка Гасан-Кули и учил меня, как нужно снимать хрящ с этой великолепной рыбы. Другого выбора у нас не было, и мы старались разнообразить способы приготовления красной рыбы. С этой рыбой еще вспоминается такой случай – нам объяснили, где нужно ждать рыбаков и мы подъехали к берегу. Вот вдалеке показался силуэт катера. Местные люди стали уверять, что рыбаки сейчас подъедут, и мы сможем приобрести у них рыбу. Время шло, а катер не приближался, он будто застыл на солидном расстоянии. Никто не мог понять, в чем дело, пока до кого-то не дошло – рыбаки приняли наш грузовик за рыбохрану и боятся приблизиться к берегу. Пришлось отвезти грузовик подальше…

Аманниязов Курбан Непесович во время экспедиции

В Челекене нам выделили большой катер, на котором мы поехали обозревать берега моря в южном направлении. Суда не могли приставать к любому берегу, из-за подъема уровня моря стало еще сложнее. Мы договорились с рыбаками, которые нелегально ловили там рыбу, и они перевезли нас на своей моторной лодке на самый южный остров Туркменистана – Огурчинский, выглядящий на карте, как длинный огурец. Превосходные дикие пляжи тянулись вдоль всего острова. Нам сказали, что там была раньше метеорологическая станция, но мы не застали там никого. Капитан нашего катера рассказывал, как изменились берега Каспия, и как моряки почти вслепую ищут пристани. В руках у него была странная карта, вся исписанная вручную. Я поинтересовалась, он объяснил, что это карта Каспия была сделана в 1956 году, и он собственноручно вносит в неё все изменения. Это меня невероятно изумило. Но папа совсем не был удивлен. Он объяснил мне тогда, что специальные карты в Советском Союзе были засекречены. И он рассказал мне, что когда он был директором института геологии Академии наук Туркменистана, он должен был прятать все карты в железный сейф под надежный замок. Однажды он был в своем кабинете с одним очень надежным товарищем, им понадобилась какая-то карта, он вытащил её из из сейфа. Они обсудили все, что было нужно, и он также тщательно спрятал её в сейф. На следующий день к нему пришел один комитетчик и стал его допрашивать, почему он вытаскивал такую-то карту и показывал её такому-то. Так что возраст карты капитана папу не удивила, но, разумеется, в душе он негодовал на абсурдность законов и переживал за капитана.

Сегодня, когда в интернете любой может найти любую карту мира, города, села и разглядеть все подробности, кажется мало вероятным, что карты прятали от людей и делали из них большой секрет.

В Мангистауской области на буровых нефтяных вышках

В поселке Бекдаш нашей экспедиции дали вертолет, чтоб мы могли осмотреть, что происходит с Кара-Богаз-Голом. Дело в том, что в советское время, когда Каспий отходил на километры от своих берегов, «ученые» умы в Москве решили, что главный виновник обмеления моря — это залив Кара-Богаз, и его необдуманно перекрыли глухой дамбой. В начале 1990-х , когда Каспий начал подниматься, Туркменское руководство решило убрать эту дамбу. Так что мы летели над озером, и папа качал головой, а потом объяснил мне. За время перекрытия перешейка между морем и озером мирабилит высох и затвердел, и морские воды, устремленные в Кара-Богаз, теперь не находили прежнего русла и растекались, как по ледяному катку по огромной поверхности за пределы прежних берегов, предрекая новые экологические катастрофы, и угрожая деятельности огромного сульфаткомбината.

Увидя собственными глазами все, что происходит на море, папа стал добиваться открытия специального отдела по проблемам Каспия в Академии наук Туркменистана, организовал послания к лидерам прикаспийских стран, чтоб совместными усилиями решать все проблемы, добивался создания Единого международного института Каспийского бассейна. «Море у нас одно, его нельзя делить,» — постоянно повторял папа. Он обращался в ЮНЕСКО и в другие международные организации со своими идеями. Позже он написал много книг, посвященных проблемам Каспия и истории Мангышлака.

После нашей экспедиции в Ашхабаде проходила какая-то выставка, куда съехались бизнесмены из разных стран. И там я познакомилась с журналистами с французского телевидения. Я немного помогала им по сбору материала о Туркмении, и перед отъездом один из них неожиданно спросил меня: «Я могу тебе передать что-нибудь из Франции. Что ты хочешь?» Что я могла просить в тот момент, когда ничего не было, за любым предметом нужно было выстаивать в очередях, приобретать продукты питания по карточкам. Я сказала сразу, что мне ничего не нужно. Он настаивал. И тогда мне пришло в голову: «Пошли мне точную карту Каспийского моря», — сказала я. Он с удивлением посмотрел на меня, но все-таки пообещал. И обещание свое выполнил. Через некоторое время в Ашхабад прилетел один бизнесмен из Франции и привез мне карту. Когда мы открыли эту карту, папа охнул. Это оказалась карта Каспийского моря, составленная по данным, полученным из космоса, Центральным разведывательным управлением США… Пересилив первый испуг, папа углубился в карту и долго, с удовольствием раглядывал её. Потом он сложил её и спрятал. Но уже через некоторое время он повесил на стене в своем кабинете и с гордостью показывал всем, кого интересовали проблемы Каспийского моря, самую точную на тот день карту…

Аммониты Туаркыра

Я никогда не любила афишировать и рассказывать, что мой папа – профессор или директор института. Ужасно стеснялась, когда проходя по главному зданию университета, слышала за спиной шепот: «Смотри — профессорская дочка». Мой папа, да и вся наша семья не вязалась с образом профессоров, академиков…. Обстановка в доме была настолько скромная, не было дорогих ковров, гарнитуров, хрустальных ваз и блестящих сервизов. Как говорила мама: «Все наши гарнитуры – это ваши дипломы». Гораздо позже до меня дошел смыл этих слов. Только теперь мы понимаем, насколько они были правы, когда стремились дать нам хорошее образование. Ни одно сокровище мира не заменит просвещение.

Коллекция минералов, аммонитов и прочих геологических и палеонтологических находок Курбана Непесовича в ТГУ. Аманниязов и Бушмакин. 

У нас доме даже не было, как у многих геологов, украшений в виде красивых минералов. Папе не приходило в голову приносить в дом результаты своих экспедиций. Хотя он собрал гигантскую коллекцию минералов и аммонитов. Он отнес её в Туркменский государственный университет и в отведенном ему большом кабинете классифицировал и выставил на полках за стеклом для того, чтобы показывать студентам. Надеюсь, эта коллекция продолжает и по сей день помогать в обучении будущих геологов и географов ТГУ.

Однажды, когда я уже училась в Ленинградском университете, ко мне пришла одна подруга с широко раскрытыми глазами и невероятным изумлением на лице и сказала: «Ты все время говоришь о своей маме и ни словом не обмолвилась о папе. А я была в нашей библиотеке и случайно увидела каталог, где столько книг с твоей фамилией?!» «Да, это мой папа, — рассмеялась я, мне было приятно, что она сама обнаружила книги моего папы, и я добавила, — мало того, ты можешь зайти на геологический факультет в кабинет Григория Яковлевича Крымгольца – учителя моего папы, — у него лежат целые ящики с надписью – Коллекция Курбана Аманниязова. Это аммониты Туаркыра, которые он собирал для своей диссертации…»

Огулбиби Аманниязова.